Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

– Мой Бох, – произнес Хирага, копируя Тайрера и стараясь не рассмеяться. – Васабэ не кушать, просто к'расть ма'рен'кий – простите, c'рово очень трудный мне – просто к'расть немного в соя, де'рать острый.

– Моя ошибка, – выдохнул Тайрер, у которого на миг перехватило горло. – Мой Бог, эта штука смертельна, хуже, чем чили! Следующий раз я осторожный.

– Вы очень хороший д'ря че'ровек, который начинает, Тайра-сан. И вы учите японский тоже быстро, очень хорошо.

– Домо, Накама-сан, домо. То же и у вас с английским. – Довольный комплиментом японца, Тайрер сосредоточился на том, чтобы как можно ловчее управляться с палочками. Следующий кусочек, который он попробовал был тако, нарезанные щупальца осьминога. Ему показалось, что он жует осклизлую резину, даже хотя он добавил немного сои и васаби. – Это очень вкусно, мне это очень нравится.

Я умираю от голода, думал он. Я бы съел еще тройную порцию этого цыпленка, еще одну чашку риса, еще два десятка этих креветок-темпура, а Хирага ест как младенец. Ладно, зато меня угощает самурай, еще и недели не прошло, как он помог нам выбраться из миссии в Эдо без международного инцидента, и неполных шесть недель с того дня, когда я впервые встретил Андре, а я уже немного говорю на японском, уже знаю об их обычаях больше, чем многие из торговцев, которые живут здесь с самого начала. Если так пойдет и дальше, через несколько месяцев меня официально назначат переводчиком, и я получу шанс рассчитывать на официальное жалованье: четыреста фунтов стерлингов в год! Ура, или банзай, как воскликнул бы японец. При нынешнем обменном курсе я вполне могу позволить себе еще одну лошадь, но прежде…

Его сердце забилось сильнее.

Прежде всего я куплю контракт Фудзико. Накама пообещал помочь, поэтому сложностей не возникнет. Он обещал. Может быть, мы начнем прямо сегодня – благодарение Богу, Фудзико вернулась от своей бабушки. Наверное, не стоило бы затевать такое в воскресенье, ну да ладно. Карма.

Он вздохнул. Беседуя с Андре и Накамой, он открыл для себя это слово и тот чудесный способ, который превращал его в панацею от всех событий, хороших и плохих, над которыми ты был не властен.

– Карма!

– Что, Тайра-сан?

– Ничего. Еда вкусная.

– Еда вкусная, – повторил Хирага вслед за ним. – Хорошо, спасибо, я дово'рный. – Он крикнул, требуя еще пива и саке. Содзи скользнули в сторону, и заказ появился на подносе, который внесла девушка с веселым лицом, улыбнувшаяся Хираге во весь рот и застенчиво – Тайреру. Почти не думая о том, что делает, Хирага потрепал ее пониже спины.

– Как бы тебе понравилось сделать это Поверх Горы?

– Ииии, какой вы проказник! Поверх Горы? О нет, это не для меня, и не Под Горой, но за золотой обан я могла бы Поиграть на Флейте!

Оба рассмеялись этой шутке – золотой обан был непомерной ценой, столько могла бы запросить за такую услугу куртизанка первого разряда. Девушка налила Хираге саке, наполнила кружку Тайрера и вышла.

– Что она говорить, Накама-сан?

Он улыбнулся.

– Прошу простить, трудно об'яснить, нет с'ров достаточно еще. Просто шутка, мужчина-женщина шутка, вы понимаете?

– Вакаримасу. Церковь сегодня, вы нравится? – С одобрения сэра Уильяма и живейшего благоволения преподобного Майклмаса Твита он тайком провел Хирагу на хоры. В своей новой европейской одежде, сшитой на заказ китайским портным с обычной для них невероятной быстротой, и в касторовом цилиндре Хирага походил на евразийца и не привлек ничьего внимания. За исключением Джейми Макфея, который незаметно ему подмигнул.

– Церковь хороший, и ваши об'яснять тоже, – ответил Хирага, но внутри себя он все еще пытался просеять услышанное от Тайрера и до конца разобраться в его рассказе, а также в том поразительном зрелище, которое представляло из себя это скопление взрослых мужчин и двух преотвратных на вид женщин: они все пели, как один человек, вставали, садились, с торжественной серьезностью гудели себе под нос молитвы, склоняли головы перед этим их очень странным Богом, который, как объяснил ему после службы Тайрер, оказывается был на самом деле сразу тремя людьми: Отцом, его Сыном, которого распяли, как обыкновенного преступника, и еще ками.

– Со ка? – озадаченно произнес тогда Хирага. – Значит, Тайра-сан, женчина по имени Мадонна, которая не Бог, имеет сын Бог, но она не Бог и пада'ра на подушки с ками, который не Бог, а как хатамото у Бог с кры'рьями, который не муж, муж, который тоже не Бог, но отец есть, значит, отец ее сына есть дед, neh?

– Нет, никаких подушек не было. Видите ли…

Он опять выслушал его и притворился под конец, что понял, чтобы поподробнее расспросить Тайру о вражде двух церквей, потому что еще раньше заметил, что женщины Ори на службе не было, и спросил у Тайры почему. Две церкви, одинаково могущественные, постоянно воюют между собой! А Ори хотел, чтобы я бросил все это. Бака!

А когда, после долгого напряжения, от которого у него заныла голова, он понял причину этого раскола и масштабы вызванной им к жизни ненависти, массовых убийств и всеобщих войн, он окончательно убедился, что в некоторых вещах гайдзины совершенно безумны, но оч-чень уязвимы: весь разлад произошел только из-за того, что триста с небольшим лет тому назад один старый бонза по имени 'Рютер решил по другому понять какой-то малозначительный пункт учения, изобретенного другим бонзой не то за четырнадцать, не то за пятнадцать столетий до него. Этот человек, ясно, что тоже спятивший, объявил, помимо всего прочего, что нужно стремиться к бедности, а если ты еще и не знал женщин, то, после смерти, отправлялся в какое-то непонятное место, которое называлось Небеса, где не было ни саке, ни еды, ни женщин, а ты был птицей.

Варвары – невероятный народ. Кто захочет попасть в такое место? Любой мог бы сразу понять, что старый бонза был всего-навсего еще одним честолюбивым, вечно недовольным дураком, которому, после того как он целую жизнь изображал непорочность, просто захотелось открыто иметь жену или наложницу, как любому обычному разумному бонзе или человеку.

– Тайра-сан, – произнес он слабым голосом, – нужно ванна, массаж, саке, вы тоже, потом кушать. Поза’рста, за мной ходить.

Поначалу он встревожился, что пригласил его. Теперь староста деревни, сёя, узнает, что он мог говорить по-английски.

– Ииии, как чудесно говорить на языке гайдзинов, жаль, что я не могу, Отами-сан! – весело профырчал сёя с открытым восхищением. – Позвольте сказать вам еще раз, что я поддерживаю сонно-дзёи, и тоже приставил своего самого смышленого сына к гайдзинскому бонзе, приказав ему притвориться, будто он обратился в эту их смехотворную веру, чтобы он мог выучить их язык и повадки.